Прежде чем капитан кук отправился в антарктику. Почему Кук не открыл Антарктиду? «Индевор» чуть не затонул на Большом Барьерном Рифе

Джеймс Кук (\(1728\)–\(1779\)) - английский военный моряк, исследователь, картограф и первооткрыватель, член Королевского общества и капитан Королевских ВМС. Возглавлял \(3\) экспедиции по исследованию Мирового океана, все были кругосветными. Во время этих экспедиций совершил ряд географических открытий.

Первое кругосветное путешествие Дж. Кука

Барк «Индевор »

В \(1769\) г. из Лондона вышла экспедиционная барка «Индевор » («Усилие») с целью наблюдения за прохождением Венеры через Солнце. Её руководителем назначили капитана Кука, который вместе с астрономом Ч. Грином должен был заниматься изысканиями на острове Таити. В январе \(1769\) г. они обогнули мыс Горн и достигли берегов Таити. Высадив на острове астрономов, Кук занялся исследованием архипелага и попутно открыл острова Товарищества. Отправившись на поиски Новой Земли, виденной Тасманом в \(1642\) г., в октябре подошёл к восточным берегам Новой Зеландии. Более трёх месяцев плавал Кук вдоль её берегов и убедился, что это два крупных острова, разделённых проливом (позже получившим его имя). Неприязнь местных жителей не позволила ему проникнуть вглубь островов.

Далее он направился к берегам Австралии. В \(1770\) г. приблизился к неизвестному восточному берегу Австралийского материка (называвшегося в то время Новой Голландией). К августу этого же года Кук достиг его северной оконечности. Всему восточному побережью материка он дал название Новый Южный Уэльс, а Австралию объявил собственностью Англии. Кук первым исследовал и нанёс на карту около \(4\) тыс. км её восточного побережья и почти весь (\(2300\) км) открытый им Большой Барьерный риф .

На материке Кук увидел странных животных с длинными ногами и сильным хвостом. Эти животные передвигались прыжками. Когда Кук спросил у местных жителей, как называются эти животные, те ответили «не понимаем», что на языке аборигенов звучало как «кангаро». Так и появилось название - кенгуру .

Через пролив Торреса Кук прошёл к острову Ява и, обогнув мыс Доброй Надежды, \(13\) июля \(1771\) г. вернулся домой, потеряв из-за тропической лихорадки \(31\) человека. Благодаря разработанной им диете никто из команды не болел цингой. Первое кругосветное плавание Кука длилось немногим более трёх лет, после которого ему присвоили звание капитана \(I\) ранга.

Второе кругосветное путешествие Дж. Кука

Во время первой кругосветной экспедиции Куку не удалось обнаружить к югу от Австралии большой Южный материк. Чтобы окончательно выяснить, существует или нет этот материк, английское правительство снарядило новую экспедицию под командованием капитана Кука в составе двух кораблей - «Резольюшен » («Решение») и «Адвенчер » («Приключение»).

Из Англии корабли вышли в \(1772\) г. Достигнув мыса Доброй Надежды, они направились на юг. Вскоре похолодало, стали встречаться плавучие льды, появился туман. Встретив сплошное ледяное поле, Кук вынужден был повернуть на восток. После многочисленных попыток пробиться к югу Кук повернул на север. Он пришёл к твёрдому убеждению, что обширной земли у Южного полюса не существует. Это ошибочное заключение было опровергнуто лишь в \(XIX\) в. русскими мореплавателями Беллинсгаузеном и Лазаревым.

«Резолюшен» и «Адвенчер» в заливе Матавай (Таити). Картина. \(1776\)

Плавая в Тихом океане, Кук снова посетил остров Таити, входящий в архипелаг Общества (Товарищества), открыл много новых островов, в том числе Новую Каледонию. Второе плавание Кука длилось \(3\) года и \(18\) дней.

Третье кругосветное путешествие Дж. Кука

Спустя некоторое время Кук принял предложение стать во главе новой экспедиции, которая должна была пройти из Тихого океана в Атлантический вдоль берегов Северной Америки. В \(1776\) г. на судне «Резольюшен » и новом корабле «Дискавери » («Открытие») он отправился в третье и последнее путешествие.

Долгое время корабли плавали в тропической части Тихого океана. Там удалось открыть несколько новых островов. Потом Кук направился на север. Вскоре с кораблей снова заметили землю. Это были неизвестные тогда Гавайские острова .

Островитяне встретили англичан дружелюбно: они принесли много фруктов, съедобных кореньев, пригнали свиней, помогали матросам наливать бочки пресной водой и грузить их в шлюпки. Учёные - члены экспедиции - отправлялись для своих исследований вглубь островов.

От Гавайских островов корабли взяли курс на восток, к берегам Америки, а затем пошли вдоль них на север. Выйдя через Берингов пролив в Северный Ледовитый океан, они наткнулись на сплошные плавучие льды. Кук решил вернуться на зимовку к Гавайским островам. На этот раз англичане не поладили с местным населением и восстановили гавайцев против себя. В ожесточённой схватке капитан Кук был убит.

«Гибель капитана Кука». Картина Шона Лайнхэна

Путешествия Джеймса Кука дали много нового для развития науки о Земле. Он проник дальше своих предшественников в южные широты. В его экспедициях принимали участие учёные-натуралисты, собравшие разнообразный научный материал о природе и населении многочисленных открытых им островов. Его плавания ценны для развития географической науки тем, что они уточнили знания о южных частях Атлантического, Индийского и Тихого океанов.

Источники:

Но почему аборигены съели Кука? За что - неясно, молчит наука. Мне представляется совсем простая штука - Хотели кушать и съели Кука…

В.С.Высоцкий

11 июля 1776 года из Плимута отправился в своё третье (последнее) кругосветное плавание капитан Джеймс Кук – всемирно известный английский военный моряк, путешественник, исследователь, картограф, первооткрыватель, возглавивший три кругосветных экспедиции британского флота. Погиб при столкновении с аборигенами на Гавайских островах.

Джеймс Кук

Капитан Джеймс Кук (1728-1779) – одна из самых почитаемых фигур в истории британского Королевского флота. Сын бедного шотландского батрака, в восемнадцать лет он ушёл в море юнгой, чтобы избавиться от тяжёлого труда на ферме. Юноша быстро освоил морскую науку, и уже через три года хозяин небольшого торгового судна предложил ему должность капитана, но Кук отказался. 17 июня 1755 года он записался матросом в Королевский военно-морской флот и спустя 8 дней получил назначение на 60-пушечный корабль «Игл». Будущий мореплаватель и путешественник принял активное участие в Семилетней войне, как морской военный специалист (мастер) участвовал в блокаде Бискайского залива и взятии Квебека. Перед Куком была поставлена важнейшая задача: обставить фарватер участка реки Св.Лаврентия, чтобы британские корабли могли пройти до Квебека. Работать приходилось по ночам, под обстрелом французской артиллерии, отбивая ночные контратаки, восстанавливая буи, которые французы успевали уничтожить. Успешно выполненная работа принесла Куку офицерский чин, обогатив его картографическим опытом, а также явилась одной из основных причин, по которым Адмиралтейство, при выборе руководителя кругосветной экспедиции, остановилось именно на нём.

Кругосветные экспедиции Кука

О кругосветных путешествиях Д.Кука, в значительной мере расширивших представления европейцев об окружающем мире, написаны сотни, если не тысячи книг. Многие из составленных им карт по своей точности и аккуратности не были превзойдены на протяжении многих десятилетий и служили мореплавателям вплоть до второй половины XIX века. Кук совершил своеобразную революцию в мореплавании, научившись успешно бороться с такой опасной и широко распространённой в то время болезнью, как цинга. В его экспедициях принимала участие целая плеяда знаменитых английских мореплавателей, исследователей, учёных, таких как Джозеф Банкс, Уильям Блай, Джордж Ванкувер и другие.

Два кругосветных плавания под руководством капитана Джеймса Кука (в 1768-71 и 1772-75 годах) прошли вполне успешно. Первая экспедиция доказала, что Новая Зеландия - это два самостоятельных острова, разделенные узким проливом (проливом Кука), а не часть неизвестного материка, как было принято считать ранее. Удалось занести на карту несколько сотен миль восточного побережья Австралии, до того времени совершенно не исследованного. В ходе второй экспедиции был открыт пролив между Австралией и Новой Гвинеей, но достичь берегов Антарктиды морякам не удалось. Участниками экспедиций Кука было совершено множество открытий в области зоологии и ботаники, собраны коллекции биологических образцов Австралии, Южной Африки и Новой Зеландии.

Целью третьей экспедиции Кука (1776-1779) было открытие так называемого Северо-Западного прохода - водного пути, пересекающего североамериканский континент и соединяющего Атлантический и Тихий океаны и Австралию.

Для экспедиции Адмиралтейство выделило Куку два корабля: флагманский «Резолюшн» (водоизмещение 462 тонны, 32 пушки), на котором капитан совершил своё второе путешествие, и «Дискавери» водоизмещением 350 тонн, имевший 26 пушек. Капитаном на «Резолюшн» был сам Кук, на «Дискавери» - Чарльз Клерк, участвовавший в первых двух экспедициях Кука.

Во время третьего кругосветного плавания Кука были открыты Гавайские острова и несколько неизвестных до того островов в Полинезии. Пройдя Беринговым проливом в Северный Ледовитый океан, Кук попытался идти на восток вдоль побережья Аляски, но путь его кораблям преградили сплошные льды. Продолжать дорогу на север было невозможно, приближалась зима, поэтому Кук развернул корабли, намереваясь провести зиму в более южных широтах.

2 октября 1778 года Кук достиг Алеутских островов, где встретил русских промышленников, которые предоставили ему свою карту для изучения. Русская карта оказалась значительно полнее карты Кука, она содержала неизвестные Куку острова, а очертания многих земель, нанесённые у Кука только приблизительно, были отображены на ней с высокой степенью детализации и точности. Известно, что Кук перерисовал эту карту и назвал пролив, разделяющий Азию и Америку, именем Беринга.

Почему аборигены съели Кука?

26 ноября 1778 года корабли эскадры Кука достигли Гавайских островов, однако подходящая стоянка была найдена только 16 января 1779 года. Жители островов - гавайцы - сосредоточились вокруг кораблей в большом количестве. В своих записях Кук оценивал их число в несколько тысяч. Позднее стало известно, что высокий интерес и особенное отношение островитян к экспедиции объяснялись тем, что они приняли белых людей за своих богов. Местные жители тащили с кораблей европейцев всё, что там плохо лежало, а часто похищали и то, что лежало хорошо: инструменты, предметы такелажа и прочие необходимые экспедиции вещи. Хорошие отношения, установившиеся поначалу между членами экспедиции и гавайцами, начали быстро портиться. С каждым днем количество хищений, совершаемых гавайцами, возрастало, а стычки, возникавшие из-за попыток вернуть украденное, становились всё горячее. К месту стоянки кораблей стекались отряды вооружённых островитян.

Чувствуя, что обстановка накаляется, Кук 4 февраля 1779 года покинул залив. Однако начавшийся вскоре шторм нанёс серьёзный ущерб такелажу «Резолюшн» и 10 февраля корабли были вынуждены вернуться. Другой якорной стоянки поблизости не оказалось. Паруса и части такелажа для ремонта свезли на берег, где путешественникам всё сложнее было обеспечивать охрану своего имущества. За время отсутствия кораблей число вооружённых островитян на берегу только увеличилось. Туземцы вели себя враждебно. По ночам они продолжали совершать хищения, подплывая на своих каноэ к самым кораблям. 13 февраля с палубы «Резолюшн» были украдены последние клещи. Попытка команды их вернуть оказалась неудачной и закончилась открытым столкновением.

На следующий день, 14 февраля с «Резолюшн» был украден баркас. Это окончательно вывело из себя руководителя экспедиции. Чтобы вернуть украденное имущество, Кук решил взять на борт в качестве заложника Каланиопу, одного из местных вождей. Высадившись на берег с группой вооруженных людей, состоявшей из десяти морских пехотинцев во главе с лейтенантом Филипсом, он прошёл к жилищу вождя и пригласил его на корабль. Приняв предложение, Каланиопа последовал за англичанами, однако у самого берега заподозрил недоброе и отказался идти дальше. Тем временем, на берегу собралось несколько тысяч гавайцев, которые окружили Кука и его людей, оттеснив их к самой воде. Среди них разнёсся слух, что англичане убили нескольких гавайцев. В дневниках капитана Клерка упомянут один туземец, убитый людьми лейтенанта Рикмена незадолго до описываемых событий. Эти слухи, а также не вполне однозначное поведение Кука, подтолкнули толпу к началу враждебных действий. В начавшейся схватке сам Кук и четверо матросов погибли, остальным удалось отступить на корабль. Есть несколько противоречивых свидетельств очевидцев тех событий, и по ним сложно судить о том, что же произошло на самом деле. С достаточной степенью достоверности можно лишь сказать, что среди англичан началась паника, команда стала беспорядочно отступать к шлюпкам, и в этой суматохе Кук и был убит гавайцами (предположительно ударом копья в затылок).

Капитан Клерк в своих дневниках подчёркивает: если бы Кук отказался от вызывающего поведения перед лицом многотысячной толпы и не начал расстреливать гавайцев, несчастного случая удалось бы избежать. Из дневников капитана Клерка:

«Рассматривая все это дело в целом, я твердо уверен, что оно не было бы доведено до крайности туземцами, если бы капитан Кук не предпринял попытку наказать человека, окруженного толпой островитян, всецело полагаясь на то, что в случае необходимости солдаты морской пехоты смогут огнем из мушкетов рассеять туземцев. Подобное мнение, несомненно, основывалось на большом опыте общения с различными индейскими народностями в различных частях света, но злосчастные сегодняшние события показали, что в данном случае это мнение оказалось ошибочным. Имеются веские основания, позволяющие предположить, что туземцы не зашли бы так далеко, если бы, к несчастью, капитан Кук не выстрелил по ним: за несколько минут до этого они начали расчищать путь для солдат, с тем чтобы последние могли добраться до того места на берегу, против которого стояли шлюпки (я уже об этом упоминал), таким образом давая капитану Куку возможность уйти от них.»

По словам непосредственного участника событий лейтенанта Филипса, гавайцы не собирались препятствовать возвращению англичан на корабль, тем более нападать на них. Многочисленность собравшейся толпы объяснялась их беспокойством за судьбу короля (небезосновательным, если иметь в виду ту цель, с которой Кук приглашал Каланиопу на корабль). А вину за трагический исход Филипс, как и капитан Клерк, полностью возлагает на Кука: возмущённый предыдущим поведением туземцев, он первым выстрелил в одного из них.

После смерти Кука должность начальника экспедиции перешла к капитану «Дискавери». Клерк пытался добиться выдачи тела Кука мирным путем. Потерпев неудачу, он распорядился провести военную операцию, в ходе которой высадившийся под прикрытием пушек десант захватил и сжег дотла прибрежные поселения и отбросил гавайцев в горы. После этого гавайцы доставили на «Резолюшн» корзину с десятью фунтами мяса и человеческую голову без нижней челюсти. Опознать в этом останки капитана Кука было совершенно невозможно, поэтому Клерк поверил им на слово. 22 февраля 1779 года останки Кука были захоронены в море. Капитан Клерк погиб от туберкулёза, которым был болен на протяжении всего плавания. В Англию корабли вернулись 4 февраля 1780 года.

Имя великого мореплавателя Джеймса Кука известно большинству наших соотечественников лишь по названиям на географической карте, да песенке В.С. Высоцкого «Почему аборигены съели Кука?». В шутливой форме бард пытался обыграть несколько причин гибели отважного путешественника:

Не хватайтесь за чужие талии, Вырвавшись из рук своих подруг. Вспомните, как к берегам Австралии, Подплывал покойный ныне Кук. Как в кружок, усевшись под азалией, Поедом с восхода до зари, Ели в этой солнечной Австралии Друга дружку злые дикари. Но почему аборигены съели Кука? За что? Неясно, молчит наука. Мне представляется совсем простая штука - Хотели кушать и съели Кука. Есть вариант, что ихний вождь Большая Бука, Кричал,что очень вкусный кок на судне Кука. Ошибка вышла, вот о чем молчит наука, Хотели кока, а съели Кука. И вовсе не было подвоха или трюка. Вошли без стука, почти без звука, Пустили в действие дубинку из бамбука, Тюк прямо в темя и нету Кука. Но есть,однако же, еще предположенье, Что Кука съели из большого уваженья. Что всех науськивал колдун, хитрец и злюка. Ату, ребята, хватайте Кука. Кто уплетет его без соли и без лука, Тот сильным, смелым, добрым будет, вроде Кука. Кому-то под руку попался каменюка, Метнул, гадюка, и нету Кука. А дикари теперь заламывают руки, Ломают копья, ломают луки, Сожгли и бросили дубинки из бамбука. Переживают, что съели Кука.

По-видимому, автору песни не были известны настоящие подробности происшествия 14 февраля 1779 года. Иначе не осталась бы без внимания курьёзная покража клещей и злосчастного баркаса, послужившая основной причиной конфликта между островитянами и руководителем экспедиции, а также и тот факт, что Джеймс Кук погиб вовсе не в Австралии, а на Гавайских островах.

В отличие от жителей Фиджи и большинства других народов Полинезии, гавайцы мясо жертв, а особенно врагов, в пищу не употребляли. Во время торжественной церемонии председательствующему вождю обычно предлагался лишь левый глаз жертвы. Остальное разрезалось на куски и сжигалось в виде ритуального жертвоприношения богам.

Так что, тело Кука, как выяснилось, никто не ел.

Капитан «Дискавери» Чарлз Клерк так описывал передачу останков Кука туземцами:

«Около восьми утра, когда было еще довольно темно, мы услыхали взмахи весел. К кораблю приближалось каноэ. В лодке сидели двое, и когда они поднялись на борт, то тут же пали перед нами ниц и, кажется, были ужасно чем-то напуганы. После долгих стенаний и обильных слез в связи с утратой «Ороно» - так туземцы называли капитана Кука, - один из них сообщил нам, что привез нам части его тела.

Он протянул нам небольшой узелок из куска ткани, который он до этого держал под мышкой. Трудно передать, в какой ужас все мы пришли, держа в руках обрубок человеческого туловища весом в девять-десять фунтов. Это все, что осталось от капитана Кука, объяснили они нам. Остальное, как выяснилось, было разрезано на мелкие кусочки и сожжено; голова его и все кости, за исключением костей туловища, теперь, по их словам, принадлежали храму в Терреобоо. То, что мы держали в руках, была доля верховного жреца Каоо, который хотел использовать этот кусок мяса для религиозных церемоний. Он сказал, что передает его нам как доказательство своей полной невиновности в случившемся и своей искренней к нам привязанности…»

Джеймс Кук

В 1769 году планета Венера должна была проходить через солнечный к. Для наблюдения за ее прохождением в Тихий океан была снаряжена кпедиция английских ученых во главе с Джозефом Банксом. Экспеди-отправилась на корабле "Индевор", командовал которым Джеймс Кук 728-1799), первый человек, доказавший, что Южный материк находит-не там, где его искали.
За свою изобилующую путешествиями и приключениями жизнь Кук едовал множество островков Тихого океана и сделал немало откры-1. Но больше, чем своими открытиями, он гордился тем, что в течение огих месяцев, проведенных в море, не потерял ни одного человека от Цинги.
Джеймс Кук был отважным моряком, он обладал сильной волей. Его отец был сельскохозяйственным рабочим, и мальчик упорным трудом пробивал себе дорогу. Путь Кука был тяжел, но привел его в конце концов на капитанский мостик британского военного корабля. Он сумел твердо взять в свои руки управление кораблем, завоевав авторитет офице-ров-"джентльменов", косившихся на него из-за его простого происхождения.
"Индевор" обогнул мыс Горн и встал на якорь у острова Таити, где экспедиция с успехом наблюдала прохождение Венеры. Стояла невыносимая жара, термометр показывал 48° по Цельсию.
Закончив наблюдение, Кук пустился в свое знаменитое плавание и, посетив острова Товарищества, направился затем к Новой Зеландии и обогнул оба ее острова, окончательно установив, что она не является частью материка. Это было нелегкой задачей, и другой, менее настойчивый человек, вероятно; не довел бы этого дела до конца. Береговую линию длиной более 3800 километров Кук добросовестно нанес на карту, в глубь острова он не решился проникнуть, так как ему пришлось быть свидетелем людоедства среди туземцев-маори.
Кук, знавший о существовании Новой Голландии (нынешней Австралии), поплыл на запад. 19 апреля 1770 года он подошел к материку с востока и направился вдоль берега к северу. Этот берег входит теперь в состав провинции Новый Южный Уэльс. 28 апреля корабли Кука бросили якорь в бухте Ботани, названной так благодаря ее богатой растительности.
"Индевор" шел вдоль пустынных берегов Австралии, часто замечая дымки на берегу, но лишь изредка встречая туземцев. Кроме многочисленных кенгуру, исследователи видели на австралийских берегах мало интересного. Все было благополучно до 10 июня, когда "Индевор" вышел из бухты к северу от мыса Грефтон. Матрос, измерявший глубину, прокричал: "Семнадцать сажен!", а через минуту корабль наткнулся на коралловый риф. Только напряженные усилия экипажа, начавшего откачку хлынувшей в трюм воды, и сообразительность мичмана Монкхауза, сумевшего заткнуть пробоину, спасли корабль и позволили ввести его в устье какой-то речки, где он был поставлен на починку у отлогого берега. После починки "Индевор" благополучно достиг берегов Новой Гвинеи.
На корабле у Кука не было ни одного цинготного больного. Во время его прежних плаваний ему не раз приходилось быть свидетелем того, как половина, а то и больше половины команды умирали от этой ужасной болезни. И он поставил своей задачей всячески бороться с цингой. Прежде всего он требовал чистоты и всегда лично обследовал корабль. Все помещения часто окуривали, тщательно мыли и чистили, причем каюты и трюмы после мытья просушивались горячими угольями. Строгость его обходов заставила одного из его биографов написать, что "на корабле капитана Кука каждый день было воскресенье".
Но самым главным противоцинготным средством была специальная, строго обязательная диета. Она включала кислые травы, горчицу, уксус, пшеницу в зернах, сгущенный апельсиновый и лимонный сок, са-луп (напиток, сделанный из корней одной луговой травы, или американского лавра, широко распространенный до введения в употребление чая и кофе), "сухой суп", по виду напоминавший плитки столярного клея, сахар, патоку, овощи. Кроме того, всюду, где только можно было, пополнялся запас сельдерея и часто заваривалось свежее сололовое сусло.
Все шло благополучно до прихода в Батавию. Но Батавия оказалась ^чагом тропической лихорадки. Во время стоянки там от нее умерло трид-[дать человек.
Из Батавии "Индевор" направился в Англию, куда и прибыл в июле o771 года.
Кроме своих замечательных достижений по борьбе с цингой, первая.экспедиция Кука внесла ценный вклад в географию. К главнейшим заслугам этой экспедиции относится доказательство того, что Новая Зеландия - остров, а не часть южного континента, а также нанесение на карту ее контуров и восточного берега Австралии.
В 1772 году Англия отправила вторую экспедицию из двух кораблей: кораблем "Резольюшен" командовал Кук, а "Эдвенчер" - Фюрно. Обогнув мыс Доброй Надежды, корабли взяли курс на юго-восток и в январе Й773 года пересекли Южный Полярный круг.
Южного материка нигде не было видно, зато ледяных полей и айсбергов встречалось гораздо больше, чем хотелось бы Куку. На Новой Зеландии удалось собрать большие запасы противоцинготных трав. Их варили и ели дважды в день. Травы пришлись как нельзя более кстати, так как кое-кто из команды уже заболел.
Повернув снова на юг и затем на восток, Кук окончательно пришел к убеждению, что Великого Южного материка, о котором говорили старинные географы, не существует.
Придя к такому убеждению, он покинул полярные воды, приплыл к Маркизским островам и затем к Таити. Описав дугу вокруг южной части океана, "Резольюшен" подошел к островам Эспириту-Санто, которые Кук переименовал в Ново-Гебридские. Дальше он двинулся на юго-запад и открыл большой остров, названный им Новой Каледонией.
Назад возвращались мимо Новой Зеландии и мыса Горн, с заходом на мыс Доброй Надежды. Во время этой экспедиции, длившейся три года, Кук пересек Тихий, Атлантический и Индийский океаны в полярных широтах и снова сделал несколько открытий. Длина маршрута второй экспедиции равнялась 84 000 километров, то есть больше чем в два раза превосходила длину земного экватора.
Кук получил звание капитана 1-го ранга и был избран членом Коро-йевского географического общества.
Уже в следующем году Кук организовал третью экспедицию, чтобы найти Северный проход из Тихого океана в Атлантический.
На этот раз он один командовал двумя кораблями: "Резольюшен" и "Дискавери". Корабли прошли по маршруту: мыс Доброй Надежды, Тасмания, Новая Зеландия, острова Тонга и острова Товарищества. Плывя тем на север, Кук вновь открыл найденные некогда испанцами и потом ъггые Гавайские острова, которые он переименовал в Сандвичевы. Далее Кук в поисках Северо-западного прохода прошел вдоль западных берегов Америки до ее северо-западной оконечности - мыса Барроу. По дороге он подходил к берегам Чукотского полуострова. Проход в Атлантику Куку найти не удалось, и корабли вернулись назад, сначала к устью Юкона, а затем на Гавайские острова.
Здесь туземцы начали красть с кораблей всякие мелкие предметы. Размеры краж все возрастали, и дошло до того, что стащили катер с "Дис-кавери". Кук отправил несколько отрядов матросов на поиски пропавшего катера, а сам явился для объяснения к местному вождю Торреобоо Конфликт уже готов был разрешиться мирным путем, когда пришло известие, что матросы убили какого-то местного царька. Туземцы схватились за оружие, и Куку с его моряками пришлось отступать к берегу.
Туземцы, прикрываясь циновками, которые прекрасно защищали их от огня английских мушкетов, атаковали камнями и дротиками. Когда англичане наконец достигли воды, Кук, прикрывавший отступление своих людей, повернулся на мгновение лицом к морю, чтобы отдать приказание одной из лодок. Это мгновение оказалось для капитана роковым: камень попал ему в голову, он упал в воду, и туземцы утащили его.
В течение нескольких дней на кораблях ничего не знали о судьбе капитана. Наконец партия туземных воинов во главе с вождем подъехала к кораблям и отдала англичанам полуобглоданные кости их начальника. 21 февраля на закате солнца "Резольюшен" с приспущенными флагами отдал салют своему погибшему командиру. Под звуки выстрелов останки Кука были опущены в пучину океана.
Капитан Кук был крупнейшим исследователем своего века и прекрасным руководителем и заслужил гораздо больший почет, чем тот, которым он при жизни пользовался в Англии.
Добрый и строгий, справедливый и энергичный, Джеймс Кук был и останется образцом благородства и мужества.

Глава 5. Джентльменом нужно родиться, богом можно стать

Имя человека, открывшего остров, навсегда остается в географической летописи. Что же тогда говорить о Куке, который открыл даже не десятки, а сотни островов!

Трижды корабли под его командованием обогнули земной шар, шесть раз переходили экватор. Кук впервые в истории пересек Южный полярный круг, Кук стал первым человеком, побывавшим и в Арктике, и в "Антарктике, он воистину "избороздил" весь мир.

Наверное, просто невозможно составить полный список географических открытий капитана Кука. Он нанес на карты все восточное побережье Австралии и Новую Каледонию, Гавайские острова и Южную Георгию, Новую Зеландию, острова Общества, архипелаг Тонга, Маркизские острова, Новые Гебриды, архипелаг Туамоту, северо-западное побережье Северной Америки...

Джеймс Кук известен нам как величайший мореплаватель, но... Но как человек он нам почти неизвестен. Его английский биограф пишет: "Мы знаем о Куке все и в то же время ничего".

Двадцать три года, почти половина жизни, Кук день за днем методично вел подробнейший дневник. Он описывал погоду и корабельные работы, отмечал смены вахт. Дневник дает исчерпывающее представление о том, что делал Кук, но не о том, что он думал, каким он был.

Шестнадцать лет он состоял в браке с Елизавет Беттс. Но в дневниках ее имя не упоминается ни разу, а в известной биографам личной переписке лишь дважды, да и то вскользь. Имена шести детей ни в дневниках, ни в письмах не упомянуты ни разу. Известно только, что трое из них умерли в младенчестве, трое - в детстве.

Английский биограф Элистер Маклин пишет: "Уберечь от чужих глаз свою личную жизнь - для этого требуется немалое искусство. Однако Кук преуспел в этом".

О его родителях мы знаем только, что оба они были батраками-поденщиками на ферме в Йоркшире. Лет с шести батрачил и Джеймс.

В 1745 году (было ему неполных семнадцать) Кук перебрался в соседний городок, стал учеником бакалейщика. Лавка стояла на самом берегу моря, в шторм волны лизали ее порог.

Хотелось бы сказать, что море манило Кука. Но, возможно, дело обстояло проще: море сулило более обеспеченную жизнь.

Осенью 1746 года он поступил юнгой на кэт - судно, которое перевозило уголь. Кук побывал в Норвегии, Голландии, в портах Балтики, в частности в Санкт-Петербурге. В промежутках между рейсами юный Джеймс - это можно утверждать достоверно - целиком поглощен чтением и самообразованием. Он занимается штурманским делом, математикой и астрономией. Через девять лет судовладельцы предлагают ему должность шкипера на кэте. О чем еще может мечтать сын батрака? Но Кук по не известным нам причинам отказывается. В двадцать семь лет он добровольно поступает матросом на военный корабль. Почему? Здесь можно строить любые предположения.

Считалось, что матросская служба хуже каторги. Да так оно и было. Матросы жили в тесных кубриках, питались галетами и солониной, их секли за малейшую провинность, за неповиновение обрезали уши или... протаскивали под килем. На кораблях свирепствовали цинга, тиф, желудочные заболевания. Известно, что в боях за время Семилетней войны (1756-1763) погибло всего 1512 английских моряков. Болезни унесли еще пятьдесят тысяч жизней!

Воистину матросская служба была хуже каторги! Не многие шли служить на корабли Ее Величества по своей воле. Чаще вербовщики спаивали простаков в портовых тавернах и доставляли на борт "добровольцев" в мертвецки пьяном виде.

Кук стал матросом действительно добровольно...

И вновь постепенное продвижение по службе: подштурман, боцман, штурман. Кук говорил, что протащил себя ("I draggedmyself...") через все виды морской службы.

Во время Семилетней войны Кук участвует в осаде Квебека. Он уже штурман, ему поручено составить карту реки Святого Лаврентия. И под огнем французских пушек он ведет промеры, вновь и вновь расставляет вехи на фарватере.

После войны - гидрографическая съемка Ньюфаундленда и Лабрадора. Долгие пять лет. Любимая, но утомляюще однообразная работа: сотни миль промерных галсов, тысячи, десятки тысяч пеленгов.

И результат - новые и новые карты. Прекрасные карты, добавим. Лоциями Ньюфаундленда и Лабрадора, составленными в 1763-1767 годах, пользовались потом на протяжении столетия.

Способности и талант Кука давно замечены, его считают лучшим штурманом флота. Но...

Но Куку уже тридцать девять лет, а он все еще унтер-офицер. По мнению лордов Адмиралтейства, только джентльмен может быть офицером, а джентльменом нужно родиться, но нельзя стать.

Определение местоположения корабля в открытом океане в то время продолжало оставаться очень трудной задачей. Зачастую какой-нибудь остров открывали, наносили на карту и... снова "теряли" на многие десятки лет.

Англия вела тогда напряженную борьбу с Францией за новые колониальные владения. Ясно, что подобные "потери" никак не устраивали лордов Адмиралтейства. К их возмущению, кругосветная экспедиция, во главе которой был поставлен Джон Байрон, дед великого английского поэта, закончилась фактически безрезультатно. Байрон полностью потерял ориентировку в океане и, как пишет английский автор, "вернулся домой по чистой случайности, не открыв ни одного острова".

В 1768 году англичане приступили к организации новой экспедиции. Формально она должна была отправиться к одному из островов Тихого океана, чтобы наблюдать редкое астрономическое явление - прохождение Венеры между Землей и Солнцем. Но фактически целью экспедиции по-прежнему были поиск и захват новых земель.

Репутация Кука как навигатора и картографа была настолько велика, что вопреки всем традициям - это похоже на волшебную сказку! - сын батрака становится офицером, командиром корабля, начальником кругосветной экспедиции.

Для плавания Кук выбрал не фрегат и не крейсер, а неказистый кэт. Его назвали "Индевр" ("Попытка"). На таких же кораблях-угольщиках Кук уйдет и во второе, и в третье плавание. "Угольщики напоминали деревянный башмак и гроб одновременно", - пишет биограф Кука. Но зато они могли устоять в сильный шторм, были легки на ходу и благодаря малой осадке могли подойти чуть ли не вплотную к берегу.

Около трех лет продолжалось каждое плавание. Зачастую по нескольку месяцев моряки не видели ничего, кроме бушующего моря. Помногу раз за день взбирались они на реи, чтобы спустить или поднять паруса.

"Индевр"

Сейчас на кораблях такого водоизмещения (около 400 тонн) плавают двадцать- тридцать человек. И нередко жалуются на тесноту, на отсутствие удобств. На борту каждого корабля Кука было около сотни человек. И еще пушки и боеприпасы к ним, товары для торговли с туземцами. И конечно, запас продовольствия на три года.

Кук был сыном своего времени, не мог не быть. Он был строгим и даже жестоким командиром. Но одновременно он всячески заботился о здоровье экипажа: ввел в обязательный рацион свежее мясо, кислую капусту, хвойный отвар, при каждом заходе запасался свежими овощами и фруктами.

Хейнрих Циммерман, который был участником третьего плавания, оставил наиболее подробную характеристику Кука-капитана, Кука-человека:

"Кук был красивым, сильным, высоким, но немного сутуловатым человеком. Темный шатен. Лицо довольно суровое.

Он был чрезвычайно строг и так вспыльчив по характеру, что малейшее противоречие со стороны офицеров или матросов очень раздражало его и приводило в ярость. Он был безжалостен относительно выполнения корабельного устава и столь же безжалостно карал за нарушение его. Если что-нибудь бывало украдено у нас кем-нибудь из туземцев, то вахтенный жестоко наказывался за свою небрежность.

Вероятно, ни один капитан не обладал такой полнотой власти над подчиненными ему офицерами. Ни один из них никогда не осмеливался противоречить ему. За столом в кают-компании он обычно сидел, не произнося ни слова. Он был действительно очень необщителен и сдержан. По мелочам простые матросы наказывались более строго, чем офицеры, но время от времени он бывал чрезвычайно приветлив по отношению к команде.

Он никогда не упоминал о религии и не хотел иметь священника на своем корабле, хотя воскресение Христово праздновал. Он был справедливым и честным человеком во всех своих поступках и никогда не богохульствовал даже в ярости.

Он был щепетильно чистоплотен и настаивал, чтобы в этом ему следовали все люди на борту. По воскресеньям каждый член экипажа должен был одевать чистое платье.

Умеренность была одним из главных его достоинств. За все время плавания никто никогда не видел его пьяным. Любой из членов экипажа, кто, случалось, был слишком пьян, чтобы нести вахту, наказывался очень жестоко.

Кук ел очень мало, главным образом кислую капусту, солонину и немного гороха.

По субботам он был обычно более благодушен, чем в другие дни, и частенько выпивал лишний бокал пунша, провозглашая тост "за всех милых женщин". Никогда, однако, не было ни малейшего повода подозревать его в связях с женщинами.

Все члены экипажа позволяли себе "сбиться с пути", не могли зачастую "устоять" перед туземными женщинами. Он один оставался чист и непорочен.

Во всех других удовольствиях он был сторонником равенства. Пища и питье всегда, даже в особых обстоятельствах, распределялись поровну между офицерами и 5 матросами.

Все считали, что он владеет каким-то тайным даром, чтобы предвидеть опасность и избежать ее... Часто бывали случаи, когда лишь он "предчувствовал" появление земли, и в этом предчувствии он всегда оказывался прав.

Он обладал инстинктивным умением общаться с туземцами, и было очевидно, что это общение доставляет ему удовольствие. Он был очень уважителен по отношению к островитянам. Однако в случае, когда они переставали оказывать ему почести или смеялись над ним, он приходил в ярость. Его гнев в такие минуты был ужасен, но он никогда не карал смертью. Он имел особое дарование объясняться с туземцами жестами и делал все, что мог, чтобы доставить им удовольствие, чтобы заслужить их дружбу подарками, интересными рассказами, и развлекал их демонстрацией европейских костюмов...

Он постоянно старался занять людей работой и, когда нечего было делать, приказывал спустить паруса и вновь поднять их или производил какие-нибудь маневры, чтобы экипаж был занят. Этой постоянной занятости в сочетании с умеренным образом жизни я приписываю тот факт, что здоровье команды было превосходным... Каждую неделю весь корабль тщательно мыли и окуривали сжиганием пороха... гамаки ежедневно выносились на палубу, где оставались до захода солнца...

Капитан Кук постоянно предостерегал нас от невоздержанного употребления мяса и всегда стремился обеспечить нас мукой для приготовления других блюд взамен мяса. Трижды в неделю часть нашего рациона составляла кислая капуста. Всякий раз, как мы подходили к земле, специальная партия сразу же отправлялась для сбора зелени, которую варили в супе. Если, однако, растительности не было, то забрасывали сети, чтобы мы могли иметь запас свежей рыбы и уменьшить количество мяса в нашем рационе. Всегда и везде первой его заботой было обеспечить нас свежей пищей...

На американском побережье и в Новой Зеландии мы делали нечто вроде пива. Обрезали побеги разных деревьев, вываривали их в воде, а затем добавляли на каждые 40 галлонов этой воды по кварте отвара солода и 5 или 6 фунтов сахара. Получался очень приятный и полезный для здоровья напиток, который мы употребляли вместо бренди... хотя многие обвиняли капитана Кука в корыстной экономии, поскольку он, используя это "пиво", сберегал запасы бренди..."

Надо заметить, что новый рацион, введенный Куком, нравился далеко не всем. Сказывалась многолетняя привычка английских моряков к галетам и солонине.

В самом начале первого плавания в дневнике Кука записано: "За отказ от получения своего пайка свежего мяса наказал двенадцатью ударами плетью матроса Генри Стивенса и солдата морской пехоты Томаса Денстера".

Позже Кук изменил тактику. Он, например, стал демонстративно поглощать огромные количества капусты и то и дело просил у кока хвойный отвар. Вскоре матросы уже начали поворовывать капусту из бочек, стоящих в трюме.

Благодаря новому рациону на кораблях Кука почти не было случаев цинги, хотя в других экспедициях того времени от нее нередко умирала четверть и даже половина команды. Характерно, что впоследствии Кук был избран членом Английского Королевского общества отнюдь не за свои замечательные плавания и открытия, а за введение на судах новых правил питания и гигиены.

Несмотря на строгость Кука, многие офицеры и матросы участвовали во всех трех его плаваниях. Кук обладал совершенно необходимым для капитана качеством - наказывая, он прощал. Он, например, охотно взял во второе плавание некоего морского пехотинца, который на "Индевре" был сурово наказан за попытку дезертировать. Показательно здесь и то, что морской пехотинец вновь хотел плавать под командой Кука.

Пожалуй, нельзя сказать, что моряки любили его. Сдержанность капитана граничила с неприступностью. Офицеры частенько были недовольны, что Кук не советуется с ними, не обсуждает планы. Он властвовал. Но уже после первого плавания его стали боготворить, ему поклонялись. "Он был нашей путеводной звездой", - писал один из офицеров.

Капитан сумел заразить команду своей решимостью, своей жаждой открытия новых земель. "Тот, кто буква в букву придерживается приказов свыше, тот никогда не станет истинным первооткрывателем", - писал Кук. Он был первооткрывателем по самому складу своего характера. Раз за разом он нарушал букву приказов Адмиралтейства, он умел и любил рисковать. "Судьба моряков, - читаем мы в его дневнике, - таит превратности, которые всегда ожидают их при плавании в неведомых водах. Если бы не то удовлетворение, которое испытывает первооткрыватель даже в том случае, если ждут его только пески и мели, эта служба была бы невыносима, особенно в столь удаленных местах, как эта страна, и при скудности съестных припасов. Мир едва ли простит путешественнику, если он, открыв землю, не исследует ее; его не оправдают перенесенные невзгоды и его обвинят в трусости и отсутствии настойчивости - все в один голос объявят его личностью, не пригодной для плаваний, совершаемых ради открытий. С другой стороны, если мореплаватель смело встретит все опасности, но результаты путешествия будут неудачны, его сочтут дерзким и неблагоразумным... Может показаться, что с моей стороны было неосторожностью пробыть среди этих островов и мелей так много времени... Если бы мы не посетили этих мест, мы не смогли бы дать сколько-нибудь толковый ответ... является ли эта земля материком или группой островов, что живет и растет на ней, соединяется ли она с другими землями".

Кук открыл миру Океанию - мириады островов, коралловых рифов в юго-западной части Тихого океана. Каждый из них был как бы отдельным своеобразным мирком со своей необычной фауной и флорой.

Большинство тихоокеанских островов было уже заселено до европейцев. Как считают ученые, неизвестные нам мореходы Юго-Восточной Азии задолго до начала нашей эры достигли островов Тонга, в начале нашей эры - Таити и Маркизских островов, затем Гавайских и острова Пасхи, а в XI - XII веках - Новой Зеландии. В те времена, когда европейские корабли еще боязливо жались к берегам, полинезийские и микронезийские мореходы смело уходили в открытый океан. Они одинаково хорошо представляли себе и карту звездного неба, и карту морских течений. Они ориентировались по созвездиям и по цвету морской воды, по бликам на небе - отражениям далеких коралловых лагун и по едва уловимому запаху суши, который доносили ночные бризы.

Канака - "люди" - называли они себя.

В старой полинезийской песне поется:

Рукоять моего рулевого весла рвется к действию, - Оно ведет меня к туманному, неясному горизонту, К горизонту, который расстилается перед нами, К горизонту, который вечно убегает, К горизонту, который вечно надвигается, К горизонту, который внушает сомнения, К горизонту, который вселяет ужас... Это горизонт с неведомой силой, Горизонт, за который еще никто не проникал.

Многими своими открытиями Кук обязан юному таитянскому жрецу по имени Тупиа. Он составил для Кука карту Океании, на которую нанес семьдесят четыре острова, рассеянных в радиусе до двух тысяч миль от Таити. Он приблизительно указал даже азимуты этих островов!

Кук, как вы знаете, не получил никакого систематического образования. Но он был превосходным, вдумчивым наблюдателем, и его дневниковые записи о быте туземцев сохраняют научную ценность и до сих пор.

Советский этнограф С. А. Токарев пишет: "Этнографические заметки капитана Кука отличаются - на это уже не раз и давно указывалось - прежде всего большой точностью и достоверностью. Кук умел подчас видеть яснее и понимать вернее, чем иной профессионал-ученый, то, что представлялось его глазам. Он видел не только внешние факты - тип, одежду, украшения, поведение туземцев, он умел распознать и социальные отношения; он разбирался даже в языках туземного населения, очень быстро овладевал ими настолько, чтобы объясняться с местными жителями без переводчика. Но главное даже не в этом. Главное, пожалуй, заключается в большой научной, именно научной, хотя Кук не принадлежал к ученому сословию, добросовестности его наблюдений и записей; он всегда резко разграничивал то, что он сам видел и понимал, и то, что можно было предполагать, - разграничение, которое мы не всегда найдем у профессионалов-этнографов более позднего и даже нашего времени".

В большинстве случаев туземцы встречали англичан гостеприимно. Недаром один из архипелагов был назван островами Дружбы.

Кук по-своему любил туземцев. "Самый красивый народ не только в Тихом океане, но и во всем мире", - пишет он о жителях Маркизских островов. А население острова Элуа он называет "прекрасным народом на прекрасном острове".

Впрочем, все это не мешало английскому мореплавателю то и дело брать заложников по самому незначительному поводу, например из-за "украденной" безделушки.

И конечно, Кук не останавливался перед применением силы, если встреча была недружелюбной. Что могли поделать аборигены со своими копьями, палицами против ружей и пушек? Несмотря на сопротивление, Кук высаживался на остров и водружал английский флаг.

Биограф Кука восторгается: "Один человек в течение всего лишь двух месяцев добавил к колониям Англии Новую Зеландию и вслед за ней Австралию". Кук понимал, какие ужасные беды несет туземцам европейская "цивилизация". "К вящему стыду цивилизованных христиан, - писал он, - мы развратили местных жителей... и после знакомства с нами у них появились потребности, которых никогда прежде туземцы не знали, и они только нарушили счастливое спокойствие, в котором жили их отцы и которым наслаждались они сами".

"Колонизация" не менее жестокое слово, чем "конкиста". Через полсотни лет после Кука население Таити сократилось в десять раз. Через сотню лет маори - жители Новой Зеландии - и аборигены Тасмании уничтожены почти полностью.

Первое кругосветное плавание Джеймса Кука продолжалось два года, десять месяцев и семнадцать дней. 13 июля 1771 года "Индевр" вернулся в Англию, а месяц спустя Кука принял король. Лейтенант Кук стал капитаном 3-го ранга. Кажется, уже тогда речь шла о новой экспедиции. Это второе плавание (1772-1775 годы) по праву считают важнейшим событием в развитии географических представлений XVIII века.

Издавна люди были уверены в существовании огромного материка в южном полушарии. По Птолемею, Терра Аустралис Инкогнита - Неведомая Южная Земля - была продолжением Африки и замыкала с юга Индийский океан в приэкваториальных широтах (приблизительно по 15° ю. ш.). На карте Ортелия (1570 год) "Южная Земля, еще не известная" отступает в более высокие широты. Полуостровами этого материка считали и Огненную Землю, открытую Магелланом, и Новую Гвинею.

В 1606 году испанский мореплаватель Педро Фернандес Кирос пересек Тихий океан и открыл - теперь мы это знаем - остров Эспириту-Санто в архипелаге Новые Гебриды. Островок этот раз в двадцать меньше Сицилии, но Кирос уверовал, что он достиг цели. Он дал стране звучное название "Южная Земля Святого Духа" (Tierra Australia del Espirito Santo) и заложил здесь Новый Иерусалим - столицу "огромного" материка.

"Эта сокрытая прежде Земля, - писал Кирос испанскому королю, - занимает четверть света и в этом качестве вдвое больше всех королевств и провинций, коими владеет ваше величество... При этом нет на ее рубежах ни турок, ни мавров, ни иных прочих народов, которые чинят беспорядки и смуты. Все открытые земли лежат в жарком поясе и кое-где доходят до экватора, а от экватора тянутся к югу, где до полюса, а где чуть поближе".

В середине XVIII века пышным цветом расцвела так называемая умозрительная география. Существование южного материка теперь уже было научно обосновано.

Название "Резолюшн" обычно переводят как "Решение", но правильнее переводить "Решимость"

Напрасно французский мореплаватель Бугенвиль с издевкой писал об "ученых", "которые в тиши своих кабинетов до помрачения рассудка философствуют о Земле и ее обитателях и упорно подчиняют природу прихотям своего воображения". Напрасно.

По мнению кабинетных географов, южный материк должен был существовать, чтобы "уравновесить" массивы суши северно-70 го полушария.

Иначе, - глубокомысленно говорили географы, - Земля постоянно была бы повернута к Солнцу более тяжелой северной половиной.

Кроме того, существовало твердое убеждение, что морская вода вообще не может замерзать (в действительности она замерзает при температуре ниже нуля градусов).

Считалось, что весь лед Северного Ледовитого океана образуется на реках Сибири и Северной Америки. А если так, то оставалось предполагать, что льды и огромные айсберги, которые встречались мореплавателям в южных широтах, выносят в океан многоводные реки неведомого материка.

Английский географ Александр Дальримпль вычислил его протяженность - ни много ни мало 8516 километров! И даже сумел подсчитать население Южного материка - 50 миллионов человек!

"Резолюшн" и "Адвенчер" во льдах Южного океана. Кук впервые пересек Южный полярный круг в 1773 году

Вся беда была в том, что к югу от 50-й параллели корабли заходили очень редко.

Теперь Куку предписывалось "обойти земной шар в высоких широтах..."

13 июля 1772 года - ровно через год после возвращения "Индевра" - кэты "Резолюшн" и "Адвенчер" вышли из Плимута.

Кук стал первым, кто пересек Южный полярный круг. Это произошло 17 января 1773 года. Корабли были совсем не подготовлены к полярному плаванию, и температура в кубриках была приблизительно такая же, как и на палубе.

"Снасти все обмерзли и украсились сосульками, - писал Кук. - Наши ванты подобны были проволоке, паруса - словно доски или металлические листы, а шкивы примерзли к блокам так, что требовались большие усилия, чтобы приспустить или поднять марселя. Холод был нестерпимым, все море покрыто льдом".

Раз за разом Кук повторял попытки пробиться как можно дальше к югу. Он выполнил инструкцию Адмиралтейства: обошел вокруг света в высоких широтах.

"Стремление достичь цели завело меня не только дальше всех прочих людей - моих предшественников, но и дальше предела, до которого, как я полагаю, вообще может дойти человек, - писал Кук. - Внешний, или северный, край этого огромного ледяного поля состоял из битого льда или ледяных осколков, столь тесно сплоченных, что ничто не могло проникнуть туда. Примерно на милю дальше начинался твердый лед - одно сплошное компактное тело... В этом поле мы насчитали 97 ледяных холмов, или гор, и очень многие из них были чрезвычайно большие... Мы уже не могли ни на один дюйм продвинуться к югу, и поэтому не требуется никаких иных доводов, чтобы объяснить необходимость возвращения к северу; в это время мы были в широте 71°10" с. ш. и в долготе 106°54" з. д.".

К этому времени корабли уже разлучились. Тобайас Фюрно, капитан "Адвенчера", счел свою задачу выполненной и ушел в Англию. Все моряки "Резолюшн" тоже были уверены, что плавание заканчивается. Все словно забыли об одержимости Кука: ведь не иссякли еще запасы продовольствия, команда здорова, а следовательно, плавание должно продолжаться!

Мидшипмен Джон Эллиотт (звание "мидшипмен" можно условно приравнять к званию "гардемарин" в русском флоте ) писал тогда: "Мы все в это время страшно измучились, ибо, идя на О (Ost. - Авт.), вбили себе в голову, что следуем прямо к мысу Горн по дороге к дому. Наши запасы чая, сахара и всего прочего быстро расходовались, в связи с этим много намеков делалось капитану Куку. Но он лишь улыбался и ничего не говорил, так что даже первый его помощник не знал, когда мы покинем какое-либо место и когда придем в следующее. В этом, да и во всех прочих отношениях, он был самым подходящим человеком для такого плавания. И вот все наши надежды лопнули в одно мгновение, ибо... вместо того, чтобы идти на О, капитан Кук приказал вести корабль на S. Мы были крайне изумлены, и был момент, когда на корабле едва не начался ропот".

Приблизительно в это же время Кук записывал в дневнике: "Следует отдать должное моим спутникам - при любых обстоятельствах они проявляли готовность всеми возможными средствами содействовать мне в успехе задуманных предприятий. В этой связи вряд ли необходимо упоминать о том, что матросы всегда были расторопны и послушны и в данном случае отнюдь не желали, чтобы путешествие наше закончилось. Их радовала перспектива того, что плавание увеличится на год".

"Так кто же был прав, Эллиотт или Кук? - задает вопросы биограф. - Чего хотела команда - сразу же отправиться в Англию или еще один, а то и два года провести в южных морях и все это время испытывать лишения и тоску по родине?"

Можно сказать одно - мидшипмен Джон Эллиотт и капитан Джеймс Кук смотрели на мир разными глазами. Чай, сахар? Все страшно измучились? Ропот? Какая ерунда! Надо сделать все, что нужно, надо сделать все, что можно. А потом - сделать невозможное!

После плавания Кука сомнений не осталось: "уравновешивающий материк" не существует. "Я обошел теперь Южный океан в высоких широтах, - писал Кук, - и пересек его таким образом, что не осталось пространства, где мог бы находиться материк, - кроме как вблизи полюса, в местах недоступных для мореплавания".

Надо подчеркнуть, что Кук опровергал и отверг только существование огромного "уравновешивающего" материка. "Я не стану отрицать, - писал он, - что близ полюса может находиться континент или земля значительных размеров - напротив, я держусь мнения, что такая земля там есть".

Но географы были настолько потрясены крахом своих теоретических умозаключений, что навсегда постарались "забыть" о южном материке. По иронии судьбы, когда Антарктида была уже открыта, они продолжали "не верить" в ее существование. Забавное впечатление производят карты, составленные в начале нашего века, на которых нанесены по периметру сотни и тысячи километров побережья южного материка, а в центре ничтоже сумняшеся подписано - "Южный океан"!

Наверное, если бы Кук совершил только одно - первое - плавание, мы называли бы его великим мореплавателем. Он открыл миру Океанию! Теперь, после окончания второго, он стал величайшим. Он совершил переворот в географической науке. Авторитет Кука непререкаем. Когда через год Кук отправился в свое третье, последнее, плавание, Франция и США приняли совершенно беспрецедентное решение. Несмотря на войну с англичанами, несмотря на то, что их корабли на всех океанах безжалостно топят все суда англичан - и военные, и торговые, несмотря на все это, они объявят неприкосновенными корабли английского мореплавателя Джеймса Кука.

Сын батрака - в зените славы!

Глядя на портрет Кука, написанный в это время, трудно избавиться от впечатления, что весь его облик источает какую-то всесокрушающую силу. Высокий лоб, прямой нос, резкие черты лица. Особенно выразительны глаза, взгляд которых, даже с портрета, нелегко выдержать.

Кук был равнодушен к славе, само достижение цели было для него лучшей наградой. Всего через 12 дней после возвращения в Англию он с тоской пишет старому другу: "...несколько месяцев назад мне казалось тесным все южное полушарие, теперь же я ограничен стенами..."

Он был принят королем, получил звание капитана 1-го ранга, получил почетную и спокойную должность Главного смотрителя Гринвичского морского госпиталя... Но не прошло и года, как он вновь поднялся на капитанский мостик "Резолюшн".

На этот раз главной целью экспедиции были поиски Северо-Западного прохода - морского пути из Тихого океана в Атлантический, вокруг северных берегов Северной Америки.

"Резолюшн" и "Дискавери" у мыса Ледяного (Аляска). Август 1778 года

12 июля 1776 года "Резолюшн" под командой Кука вышел в плавание. 10 ноября в Кейптауне к нему присоединился "Дискавери" под командой Чарлза Кларка.

В Тихом океане Кук вначале направился к любимым островам Дружбы, к архипелагу Тонга. Здесь корабли надолго задержались, бесцельно и неторопливо двигаясь от острова к острову.

Создается впечатление, что капитан просто-напросто устал. Много лет (если отбросить детство, ровно столько, сколько он прожил) Кук не знал отдыха, настойчиво идя вверх по лестнице жизни. В 1762 году он женился. Но из прошедших пятнадцати лет он только года три был дома, в промежутках между экспедициями. Все это плюс безумное напряжение двух подряд кругосветных плаваний - шесть лет! - не могло не сказаться. Он конечно же устал. Он стал еще более холоден, более неприступен в отношениях с подчиненными, более жесток в отношениях с туземцами. Иногда им овладевали безудержные приступы ярости, когда он уже не мог контролировать свои поступки. Мидшипмен Дж. Тревенен в своих записках называет такие припадки туземным словом "хейва" и поясняет: "хейва - это такая пляска у островитян южных морей, которая очень напоминает конвульсии".

Может быть, эта несдержанность и послужила первопричиной того, что произошло впоследствии?

Покинув архипелаг Тонга, корабли зашли на Таити, а затем взяли курс на север. По пути Кук открыл Гавайские острова, но не стал задерживаться для их обследования. Он стремился к берегам Аляски, к берегам Ледовитого океана.

Аляска и Алеутские острова были уже к тому времени открыты русскими моряками и заселены русскими промышленниками. Был нанесен на карты пролив, отделяющий Азию от Америки. Правда, у картографов мира еще оставались некоторые сомнения в точности данных Беринга, но Кук окончательно отверг их: "Отдавая должное памяти Беринга, я должен сказать, что он очень хорошо обозначил этот берег, а широты и долготы мысов определил с такой точностью, которую трудно было ожидать".

Сам Кук назвал одну из бухт в заливе Аляска бухтой Беринга - Берингс-бей. А позднее один из участников его экспедиций, натуралист Г. Форстер, ввел в обиход такие привычные для нас названия - Берингов пролив, Берингово море...

Льды Чукотского моря оказались непреодолимыми. Вначале Кук прошел на восток, вдоль берега Аляски. У мыса Ледяного он был остановлен. Потом повернул на запад и дошел до мыса Северного (ныне мыс Шмидта). Надвигалась зима. Кук не смирился с поражением, он предполагал и следующим летом повторить попытку отыскания Северо-Западного прохода. "Я не остановлюсь в своем стремлении к великой цели этого путешествия", - писал он. А пока, в ожидании лета, корабли возвратились к Гавайским островам, чтобы закончить их обследование, произвести необходимый ремонт, запастись свежей провизией.

Пожалуй, нигде Кука не встречали так, как на Гавайях. По местным преданиям, бог Лоно - бог счастья, бог мира - давным-давно покинул острова и уплыл за море. Уплыл, но должен вернуться.

Кука и принимали, как возвратившееся божество. Навстречу кораблям вышли полторы тысячи каноэ. Сотни пловцов скользили в воде, как стаи рыб. Тысячи островитян ожидали Кука на берегу, чтобы пасть ниц перед божеством...

Трудно быть богом... Повод был в общем-то ничтожный, даже и упоминать не стоит, но Кук вышел из себя.

"Капитан выразил сожаление в связи с тем, что поведение индейцев вынуждает его применить силу, - пишет один из старших офицеров. - Он сказал, что в этом случае они не должны надеяться на то, что смогут над нами одержать верх...". Однажды в разговоре Кук заметил: "Не могу понять, зачем Магеллану понадобилось вступать в никому не нужную стычку с туземцами".

Теперь сам Кук возглавил карательную экспедицию и приказал взять заложником короля Гавайских островов... Тысячная толпа возбужденных туземцев окружила капитана и десяток сопровождавших его солдат. Раздался залп. Сам Кук выстрелил и ранил туземца. Бог мира?! Кук повернулся спиной к толпе, чтобы подойти к шлюпке...

Из рапорта лейтенанта Кинга: "Он был уже у самой воды, когда один вождь ударил его в шею и плечо острой железной палкой; капитан упал лицом в воду. Индейцы кинулись к нему с громким криком, сотни их окружили тело, добивая упавшего кинжалами и дубинками..."

Это произошло 14 февраля 1779 года в бухте Кеалакекуа Гавайских островов... Только 22 февраля останки Кука - скальп, голова без нижней челюсти, бедренная кость, кости предплечья, кисти рук - были погребены в море...

Англичане жаждали мщения. Но капитан Чарлз Кларк, возглавивший экспедицию после гибели Кука, проявил мудрость. Он запретил кровопролитие, понимая, что убийство не было преднамеренным.

"Имеются веские основания, позволяющие предположить, - писал Кларк, - что туземцы не зашли бы так далеко, если бы... капитан Кук не выстрелил по ним..."

Последние дни своей жизни он был божеством для туземцев. Многие годы - божеством для моряков, которые участвовали в его экспедициях.

Теперь кораблям суждено было возвращаться в Англию без своего капитана.

После гибели Кука экспедицию возглавил 27-летний капитан "Дискавери" Чарлз Кларк

Чарлз Кларк также не смог довести экспедицию до конца. Он умер от туберкулеза во время повторного плавания на поиски Северо-Западного прохода и похоронен на Камчатке, в Петропавловске. Ему было всего 27 лет, но моряком он стал в двенадцать, и последняя экспедиция была для него четвертым (!) кругосветным плаванием. Три из них он сделал под командой Джеймса Кука.

Только из числа участников последней экспедиции двенадцать стали капитанами, один - адмиралом. Имена многих из них широко известны. Капитан Джеймс Кинг после смерти Кларка привел в Англию "Резолюшн", капитан Джеймс Барни - "Дискавери". Капитан Джордж Ванкувер прославился впоследствии исследованиями берегов Северо-Западной Америки. Капитан Джозеф Биллингс, поступив на службу в России, возглавлял экспедицию в Северный Ледовитый океан, картировал Чукотку...

Рассказывают, что даже через полсотни лет стоило какому-нибудь бывшему юнге сказать: "Я плавал с капитаном Куком", - как перед ним снимали шляпы. Великий английский мореплаватель заслужил свою славу, как заслужили ее и те, кто стоял рядом с ним на палубах кораблей. Они прошли суровую школу - нам трудно вообразить ее суровость.

Безусловно, Кук был выдающимся мореплавателем, навигатором и картографом. Но не только это определило успех его экспедиций. И не только это позволило ему воспитать плеяду блестящих капитанов.

Во втором, главном, плавании его корабли назывались "Резолюшн" и "Адвенчер". В русских изданиях дневников Кука эти названия обычно переводят как "Решение" и "Предприятие" - не совсем точный перевод. Слово "resolution" имеет и второе значение - "решимость". И слово "adventure" означает не просто "предприятие", а обязательно "рискованное предприятие", "риск".

"Решимость" и "Риск" - вот что было написано на бортах кораблей Кука. Вот что было девизом его жизни.

Один из участников его последней экспедиции писал: "Природа одарила его живым и обширным умом, способности которого он трудолюбиво и упорно развивал в зрелые годы. Его познания были необъятны и разнообразны, и в своей профессии он не знал себе равных. Обладая способностью трезво судить, большим мужеством и упорством, будучи особенно склонным к действию, он преследовал стоявшую перед ним цель с непреклонностью и всегда оставался в высшей степени деятельным и собранным, спокойным и невозмутимым среди опасностей; терпеливым и твердым в трудностях и неудачах; щедрым, когда того требовали обстоятельства; великим и оригинальным во всех своих начинаниях; энергичным и упорным при проведении их в жизнь. В любой самой трудной ситуации он был выше всех, не имея соперников и конкурентов, к нему были обращены все взоры, он был нашей путеводной звездой".

Капитан Джеймс Кинг отметил: "Знание, опыт, проницательность помогли ему так всесторонне овладеть своей профессией, что величайшие препятствия преодолевались и самые трудные плавания становились легкими и почти безопасными под его руководством..."

На мемориале, который сооружен в Англии в память о капитане Джеймсе Куке, выбиты слова:

"Он обладал в выдающейся степени всеми качествами, требуемыми для великих начинаний".

Их имена исследователи ставят рядом. Скотт и Амундсен. Два путешественника, англичанин и норвежец. Оба страстно рвались к Южному полюсу. Дошли оба, но вернулся только один.

Формируя свои экспедиции, Амундсен и Скотт придерживались абсолютно разных точек зрения. Амундсен планировал отдельные рейды. Скотт - генеральное наступление. В отряд Амундсена входило не более 10 человек. Скотт вел за собой 20-30 разведчиков. Скотт предпочитал военных моряков, находившихся на действительной службе, но и не отказывался от добровольцев, которые были в состоянии оплатить свою долю расходов. Этим и можно, наверное, объяснить то, что в последней экспедиции Скотта участвовали Эпсли Черри-Гаррард и Лоренс Отс. Каждый из них внес по тысяче фунтов стерлингов.

Недавний выпускник Оксфорда, Черри-Гаррард был зеленым юнцом. К Скотту он пришел по настоянию родственников, которые считали, что путешествие в Антарктиду закалит его физически и нравственно.

Капитан Отс, выходец из аристократической среды, имел личный доход и вел типичную жизнь кавалерийского офицера: играл в поло, посещал тир, охотился, держал собственный выезд, яхту и пару скаковых лошадей. Скотт как раз искал человека для ухода за лошадьми, которые должны были тащить экспедиционное снаряжение на первом этапе путешествия к полюсу. Предложение Отса было так кстати, что Скотт зачислил его в отряд заочно.

Еще один доброволец, по имени Трюгве Гран (недавно скончавшийся в возрасте 91 года. Гран стал первым летчиком, перелетевшим Северное море; написал несколько книг. - Ред.), был рекомендован Скотту норвежским героем Арктики Фритьофом Нансеном. Двадцатилетний Гран был классным лыжником, и, продемонстрировав свою технику, он сумел убедить Скотта, настроенного прежде скептически, что в условиях длительного перехода по антарктическим просторам лыжи должны занять прочное место в арсенале средств передвижения наряду с моторизованными санями, лошадьми и собаками.

Капитан Скотт явно рассчитывал на то, что Гран сумеет за короткое время между высадкой в Антарктиде и стартом к полюсу, то есть за несколько месяцев вместо обычных нескольких лет, сделать из его спутников умелых лыжников. Многие из них, например, Отс и лейтенант Королевского индийского флота Бауэрс, вообще не вставали на лыжи.

Фритьоф Нансен убедил Скотта взять в Антарктику сибирских собак. Пони для экспедиции решили привезти из Маньчжурии, где была выведена особая порода животных, хорошо переносивших морозы. 33 лайки и дюжина пони были доставлены морем в Новую Зеландию, куда должны были прибыть участники экспедиции на корабле «Терра Нова».

Гонка за первенство

К тому времени, когда Скотт объявил о своей второй экспедиции в Антарктиду (это было в сентябре 1909 года), Руал Амундсен уже вынашивал собственный план путешествия на Южный полюс, но держал его в секрете не только от Скотта и других известных исследователей, но даже от будущих участников его полярного рейда. Он не рисковал даже заказывать карты Антарктики открыто, а доставал их через посольство своей страны в Лондоне.

Намерения Амундсена раскрылись, лишь когда «Фрам», старое арктическое судно Нансена, переоборудованное для похода в Антарктику, достигло острова Мадейра по пути на юг.

Началась отчаянная гонка за первенство. Поведение Амундсена, не вызвавшее, правда, в то время широкого резонанса в Англии, было расценено как некорректное. Скотт на «Терра Нова», бросившей якорь в Мельбурне, получив каблограмму с этим известием, испугался, что норвежцы попытаются «захватить» предполагаемое место высадки его экспедиции на берегу моря Росса в заливе Мак-Мердо и участок, отведенный под базу.

Но «Терра Нова» прибыла в Антарктиду первой, и лишь спустя 10 дней на противоположном берегу моря Росса, в Китовой бухте, высадилась норвежская команда, которая привезла с собой сани, лыжи и сотню собак.

Уже первые неудачи англичан на земле Антарктиды не предвещали ничего хорошего - одни из трех специально изготовленных для экспедиции мотосаней провалились под лед.

Первый поход с целью закладки продуктов по маршруту экспедиции достался англичанам весьма нелегко. Каждое утро первыми трогались в путь пони, а быстрые собаки стартовали позже, чтобы прибыть на место назначения одновременно. Отс называл эту процедуру чересчур усложненной и неэффективной. Он часто задавался вопросом, что случится, когда в ход будут пущены и мотосани. «Попытка использовать сразу три вида транспорта поражает меня, - писал он домой. - Такое не приносит успеха даже в армии, и потому я абсолютно уверен, что у Скотта ничего не получится».

Сначала Отс не верил в эффективность собачьих упряжек, но скоро убедился, что собаки приспособлены к полярным условиям лучше, чем пони. Когда он заметил, как лошади слабеют от холода, голода, тяжелой работы, он стал настаивать, чтобы Скотт забивал на маршруте самых слабых животных и оставлял их туши в хранилищах на будущий сезон - в качестве корма для собак, а если понадобится, и для людей. Скотт отказался - ему претила мысль об убийстве животных.

«Я против жестокого обращения с животными, - сухо заметил на это Скотт, - и не отступлюсь от своих принципов ради того, чтобы продолжить наше движение вперед».

«Боюсь, вы пожалеете об этом, сэр», - сказал в конце Отс, раздосадованный чувствительностью Скотта.

После закладки хранилища, названного ими «Одна тонна» (по его вместимости), Скотт приказал отряду возвращаться на базу.

По-иному, очень продуманно вел дело Руал Амундсен, хороший организатор и психолог, умевший найти подход к людям и установить с ними правильные взаимоотношения в любой обстановке.

В маленьком, обособленном коллективе, где любое трение может привести к перепалке между людьми, утренняя раздражительность таит в себе серьезную эмоциональную опасность. Скотт, например, по утрам бывал откровенно сварлив и вымещал злость на любом, кто подвернется ему под руку. Более чуткий Амундсен умел контролировать себя и искал способы снимать утреннюю напряженность у своих подчиненных. Так, он организовал состязания в угадывании температуры воздуха. Каждый месяц победителям вручали призы, а одержавшего общую победу в конце сезона ожидала главная награда - подзорная труба. Амундсен сказал отряду, что это делается для того, чтобы выработать у каждого способность самому определять температуру на тот случай, если во время полярного похода выйдут из строя все термометры. Истинной же его целью было выманить людей на свежий, морозный воздух, который столь важен для хорошего утреннего настроения.

Амундсен стремился развлечь людей. Каждую субботу экспедиция готовила горячий коньячный пунш. По воскресеньям, в праздники и в дни рождения устраивались обеды с крепкими напитками. Это помогало пресекать зарождавшиеся конфликты, так как дружеская пирушка у скандинавов имеет ритуальное значение.

В субботние вечера устраивали сауну, тоже своеобразный ритуал очищения тела и духа. Тепло и пар здесь получали с помощью двух примусов, накрытых металлическим лотком. Бег нагишом по туннелю из льда между сауной и жилым бараком заменял традиционное купание в снегу после сауны.

Амундсен считал крайне важным уберечь людей от цинги. Он настоял, чтобы в рационах было сырое тюленье мясо, которое подавалось ежедневно к обеду и ужину, причем на ужин в черничном соусе. Повар экспедиции всегда недожаривал мясо, благодаря чему, как мы знаем теперь, в нем хорошо сохраняется витамин С. Кроме того, норвежцы ели хлеб из муки грубого помола и изделия из дрожжевого теста. Благодаря этому происходило насыщение организма витамином В.

Тюленье мясо, черный хлеб, горячие лепешки - естественные и питательные продукты - составляли основу рациона норвежской экспедиции. Англичане, по словам Грана, «жили в роскоши», питаясь такими продуктами, которые считаются деликатесами даже в цивилизованных условиях. Ели они белый, а не черный хлеб. В их рационе было множество консервов, которые бедны витамином С. Тюленье мясо ели не каждый день и, кроме того, только в пережаренном виде. Изысканный рацион английской экспедиции грозил ее членам обернуться болезнями.

Шаг за шагом - к разочарованию

Во многих отношениях обе базы были резко непохожи друг на друга. Обстановка во Фрамхейме была сродни атмосфере горной хижины или охотничьего судна. В Кейп-Эвансе, напротив, был своеобразный гибрид военного корабля и профессорской. В бараке, поделенном надвое перегородкой из упаковочных коробок, на одной половине размещались офицеры и ученые, а на другой - обособленной жизнью жили рядовые участники похода. Поскольку экспедиции с самого начала был придан морской характер, логично было сохранять принятые на флоте различия и на берегу. Однако контраст между атмосферой в том и другом коллективе определялся качеством их руководства.

Дух деловитости, царивший во Фрамхейме, весьма слабо ощущался в Кейп-Эвансе. Антарктическая зима прошла в праздности, лености, в атмосфере дилетантизма. Лагерные обязанности выполняли на добровольных началах, и «послушных лошадок» заездили вконец. Отработку техники передвижения в экспедиции игнорировали.

Трагически символичной фигурой в этой компании был Лоренс Отс. Случайный среди них человек, он был чужаком как для верхушки экспедиции, так и для живших по ту сторону «перегородки» ее чернорабочих. Отс часами просиживал в конюшне у печки, которую топили ворванью. Скотт полагал, что он делает это из любви к лошадям. Да, это было отчасти так, но верно и то, что он предпочитал их компанию обществу людей.

То, что Скотт на каком-то этапе утратил веру в себя, подтверждает его письмо к жене, написанное незадолго до выхода на полюс: «Сейчас я крепко держусь в седле. И физически, и психологически я готов к работе, и я знаю, что другие видят это и полностью доверяют мне. Но ведь факт, что в Лондоне, а вернее, пока мы не добрались сюда, все было иначе. Беда заключалась в том, что я потерял веру в себя…»

Лгал ли Скотт своей жене или нет, когда писал, что его спутники теперь полностью доверяют ему, - в первую очередь он обманывал самого себя, если искренне верил этому. Вот что пишет Отс, который, вероятно, был здесь самым откровенным в критике происходящего: «Зима была ужасной, хотя мы все хорошо ладили между собой… Я здорово недолюбливаю Скотта и бросил бы эту затею, если бы наша экспедиция не была английской и мы не должны были одержать верх над норвежцами. Скотт неизменно вежлив со мной, и я имею репутацию человека, который умеет с ним ладить. Но дело в том, что он человек неискренний, у него на первом месте он сам, остальные далеко позади, и когда он получит от тебя то, что ему нужно, твоя песня спета». Это строки из письма к матери в ожидании начала похода.

В среду 1 ноября 1911 года, где-то около 11 часов утра, Скотт, который, по словам Грана, «немного», а на самом деле основательно нервничал, запряг своего пони не в те сани и в смущении был вынужден поменять их. Это случилось перед выходом полярного отряда в поход. Один за другим восемь мужчин, каждый из которых вел запряженного пони, исчезли в сером безмолвии.

Через несколько часов на базе зазвонил телефон. На проводе был Скотт, говоривший с передового поста. Он объяснил, что в предстартовой лихорадке оставил на базе флаг Соединенного Королевства, который вручила ему королева Александра с напутствием водрузить его на полюсе. Он хотел, чтобы флаг доставили к месту их стоянки. Выполнить это задание было поручено Грану как самому быстрому и техничному лыжнику. Однако снежная буря задержала того до следующего дня.

Назавтра Гран отправился в путь сразу же после полудня, обернув полотнище, чтобы не измять его, вокруг тела. Лыжник бежал изо всех сил, за три часа преодолел 15 миль (1 миля = 1,6 километра) до Хат-Пойнта при сильном встречном ветре и появился в отряде как раз перед его уходом со стоянки.

А над Южным полюсом уже развевался флаг Норвегии…

Отряд Скотта медленно преодолевал последние 110 миль, оставшиеся до полюса. Одна за другой выбывали из строя лошади. Скотт вроде бы понял, что тащить на себе сани - «изнурительная работа». Кроме того, его и остальных «страшно угнетала монотонность действий, и каждый мог легко внушить себе, что он уже ни на что не годен». В таком настроении отряд пребывал еще до того, как достиг цели, а ведь впереди было больше половины пути.

Задержавшись со стартом из-за того, что кони не могли переносить низких температур, Скотт обрек отряд на приход к Полярному плато в неудобное время - на три недели позже летнего солнцестояния. Морозы были уже на 10 градусов ниже тех, что застали в районе полюса экспедицию Амундсена. Меховая экипировка у членов отряда Скотта, не считая рукавиц и ботинок, отсутствовала, и это давало себя знать постоянными обморожениями, особенно в области лица.

Помимо всего прочего, люди Скотта страдали от обезвоживания. При тяжелой физической работе на большой высоте и при низкой температуре человеческий организм теряет вместе с потом большое количество жидкости. Потеря должна быть компенсирована, а для этого необходимо много пить. Топлива у Скотта едва хватало на приготовление пищи, поэтому вопрос о том, чтобы с его помощью растапливать снег и получать питьевую воду, необходимую для поддержания здоровья, даже не возникал. Обезвоживание проявилось такими симптомами, как физическая слабость, нервные расстройства, общее истощение.

К тому времени как Скотт и его товарищи достигли Полярного плато, у них развилась витаминная недостаточность - нехватка тиамина (витамин В1), рибофлавина (витамин В2) и никотиновой кислоты, - которая на фоне общего недоедания убедительно объясняет состояние депрессии, царившее в отряде. Дефицит витамина С стал причиной открытого нагноения после пореза на руке флотского старшины Эванса, которое упорно не проходило.

Расплата за непредусмотрительность

Ни Скотт, шедший на лыжах впереди, ни Уилсон, тащившийся рядом, не заметили темного пятна впереди, нарушавшего ровную белизну местности. Первым его увидел Бауэрс, тащившийся в середине каравана. Было пять часов пополудни.

Пятно медленно росло, превращаясь в колышущийся предмет, и скоро они стояли под черным флагом - флагом крушения их надежд. Собачий помет и следы лап на снегу поведали им простую историю. Безжалостный ветер, дувший в лицо, казался резче, чем час назад. «У нас сегодня не очень-то счастливый вечер», - произнес Отс.

Шок, вызванный открытием, стал причиной бессонной ночи. «Скотт принимает поражение намного лучше, чем я ожидал,- писал Отс,- Амундсен, я должен это признать, имеет голову на плечах. Норвежцы, вероятно, шли с комфортом, на собачьих упряжках в отличие от нашего ужасного перехода с санями за спиной».

На следующее утро, покинув стоянку и черный флаг, они потянулись к полюсу, до которого оставалось несколько миль. В норвежской палатке Скотт обнаружил конверт с обращением Амундсена к королю Хокону, а сверху - письмо, адресованное лично ему:

«Дорогой капитан Скотт!

Так как Вы, вероятно, первым после нас доберетесь до этого места, прошу Вас оказать мне любезность и переправить это письмо королю Хокону VII. Если Вам пригодятся вещи, оставленные в палатке, пожалуйста, пользуйтесь любой из них без стеснения. Примите мои добрые пожелания благополучного возвращения.

Искренне Ваш, Руал Амундсен».

«Эта штука поставила меня в тупик»,- записал Скотт в дневнике. Слова эти показательны для тогдашнего душевного состояния командира английского отряда. Он не понял, что письмо Амундсена - обычная мера предосторожности на случай катастрофы. Вероятно, он заподозрил в нем скрытую попытку унизить его. В любом случае эффект был уничтожающим. Одним махом, по словам одного из участников экспедиции, Скотт «был разжалован из разведчиков в почтальоны». Обратный путь для английского отряда был несложным: ни пересеченной местности, ни гор, не обозначенных на карте, - только ровная хоженая дорога к широким воротам на ледник Бирдмора. В спину дул устойчивый полярный ветер, сани шли, как на парусах, под ногами хрустел прочный наст, впереди их ждал удобный спуск с вершины плато. Все это помогло отряду Скотта почувствовать себя лучше. В первые три недели отряд покрывал в среднем по 14 миль в день, совсем немного уступая в скорости группе Амундсена, которая делала по 15 миль в день. Но у англичан появилась новая мучительная проблема - отыскивать хранилища. Скотт не пользовался простой поперечной разметкой местности, как Амундсен, а оставлял только флажки, малопригодные в таких условиях. Условные ориентиры в виде пирамид тоже не помогали, так как были слишком низкими и малочисленными. Разрабатывая обратный маршрут, Скотт полагался на следы, оставленные на снегу. Для удобства так же делал и Амундсен. Но у того были собаки да еще передовая группа разведчиков, отыскивавшая следы на снегу. В отряде Скотта, где люди тащили за собой сани, такое ориентирование оказалось неэффективным, так как следы порой было невозможно различить. Англичанам приходилось всякий раз выпрягаться и шарить вокруг. Поэтому определение направления казалось людям Скотта страшно тяжелым занятием. К тому же оно было эффективно только в ясную погоду.

Дважды в первую неделю продвижение англичан останавливали снежные бури. Они считали невозможным идти в таких условиях, хотя это не было аксиомой, так как дул попутный ветер. Следы, занесенные снегом, зачастую было трудно обнаружить также из-за бьющего в глаза солнца. Скотту не пришла в голову, как Амундсену, мысль перейти на ночной режим передвижения, когда солнце у них было за спиной.

По словам Бауэрса, идти пешком было мучительно тяжело. «Я был бы рад заполучить мои старые добрые лыжи», - писал он 31 января, когда отряд уже преодолел расстояние в 360 миль. После 4 февраля Бауэрс вообще перестал вести дневник.

Бауэрс был оптимистом, а такие люди обычно не любят распространяться о неприятностях. Первый тревожный сигнал прозвучал 25 января, во время поисков очередного хранилища. «У нас осталось еды только на три дня, и мы попадем в беду, если не отыщем склад», - пишет он. Бауэрс отвечал за провиант и знал, что Скотт берет его в обрез, но лишь, теперь он начал понимать, до какой степени командир урезает их запасы.

Флотский старшина Эванс был самым крупным в отряде по росту и весу, но ему приходилось обходиться тем же пайком, что и остальные. Поэтому он голодал сильнее всех, и здоровье его резко ухудшалось. Он сильно похудел, рана на руке не заживала, и к концу января Эванс уже не мог даже помогать при разбивке лагеря.

Когда 4 февраля отряд начал спуск с ледника, Скотт и Эванс провалились по пояс в расселину, причем Эванс дважды. В общем-то это обычный в горах инцидент, но в тот же вечер Скотт записал, что Эванс «становится довольно бестолковым и беспомощным», а назавтра вновь отметил, что старшина «очень глупо ведет себя».

Незаживавшая рана, гноящиеся порезы, длительные носовые кровотечения - все это дает основание предположить, что на обратном маршруте у Эванса сказалась недостаточность витамина С. У него, вероятно, начинала развиваться цинга. Незначительное сотрясение при падении в расселину могло быть достаточной причиной для повреждения кровеносных сосудов мозга и для кровоизлияния в мозг.

Последние дни

Кризис наступил 16 февраля. Днем Эванс почувствовал слабость, приступы тошноты, головокружение. Отс, как обычно, честно описал ситуацию: «Эвансу первому пришлось снять с себя упряжь и держаться за сани, а позже он сказал, что не может двигаться дальше. Если он не поправится к завтрашнему дню, бог знает, как мы доставим его домой. Вероятно, мы не сумеем везти его в санях».

На следующий день старшине вроде бы стало легче, он впрягся в сани, но тут же выяснилось, что он не в силах тянуть их. Его спутники были в отчаянии, так как снова должны были на скорости добираться до следующего хранилища. Запас продуктов был у них на исходе, и они не могли позволить себе ни минуты задержки. В это время у Эванса что-то случилось с ботинками. Его оставили приводить себя в порядок и велели догонять отряд, как только он все уладит.

«После ленча, — пишет Отс, - Эванса все еще не было, и мы вернулись за ним на лыжах - Скотт и я. Мы нашли его на четвереньках в снегу в очень жалком состоянии. Он не мог идти. Отправились за пустыми санями, чтобы перевезти его в палатку». Эванс умер той же ночью.

Отряд Скотта продолжал бороться за жизнь, покрывая теперь только по 6-7 миль пути в день. 24 февраля, добравшись до очередного хранилища, Скотт обнаружил утечку топлива.

«Как жаль, что у нас мало топлива… Исчезновение топлива по-прежнему причиняет беспокойство… Топлива безумно мало… Положение критическое. Возможно, мы будем в безопасности, когда доберемся до следующего хранилища, но меня одолевают мрачные предчувствия».

Эти записи Скотта говорят о том, что он понимал всю серьезность положения. Отряду предстоял поединок со смертью. У следующего хранилища англичане оказались 1 марта, и здесь повторилась знакомая по предыдущему складу картина. Вместо ожидаемого галлона (1 галлон = 4,5 литра) керосина Скотт обнаружил в канистре меньше кварты (1 кварта = 1,13 литра), а до палочки-выручалочки - «Одной тонны» — оставалось 150 миль. Эти керосиновые утечки в условиях экстремально низких температур были знакомы полярным исследователям. Амундсен, столкнувшийся с этим феноменом во время плавания через Северо-Западный проход, приложил все усилия к тому, чтобы избежать этого на Южном полюсе. Пятьдесят лет спустя на 86-м градусе южной широты была найдена герметично закрытая канистра с керосином, содержание которой сохранилось в ней полностью. Канистра принадлежала отряду Амундсена. Скотт же не умел хранить жизненно важное для отряда топливо, и оно частично улетучилось всего через три месяца после закладки хранилищ.

У Отса в результате частых обморожений началась гангрена. Из ложной храбрости он скрывал этот факт, пока 2 марта боли не стали такими сильными, что ему пришлось признаться.

25 февраля Эпсли Черри-Гаррард и русский погонщик собак Дмитрий Горев вышли с собачьей упряжкой из Кейп-Эванса навстречу полярному отряду. Черри-Гаррард ни в коем случае не годился для этой роли. Он никогда раньше не имел дела с собаками. Он был близорук и не умел ориентироваться. Скотт всегда смеялся над ним, когда он пытался освоить эту науку. Черри вообразил, что эта миссия будет просто приятной прогулкой. 4 марта они без приключений добрались до хранилища «Одна тонна», покрывая по 20 миль в день благодаря опыту Дмитрия.

Следов Скотта не было видно. Началась буря, которая бушевала четыре дня, пригвоздив Черри и его напарника к месту. Опытный каюр мог бы продолжать путь, но Черри таковым отнюдь не являлся, а Дмитрий не горел желанием путешествовать в бурю. Кроме того, по их расчетам, Скотт еще не обязательно должен был дойти до «Одной тонны», и Черри счел себя вправе оставаться на месте. Прождав Скотта шесть дней, он повернул назад, все еще не подозревая о смертельной опасности, которая нависла над полярным отрядом.

В то время как Черри Гаррард вернулся на базу, Отс был уже на пороге смерти. Скотт велел Уилсону выдавать опиумные таблетки, чтобы каждый, кто захочет, мог облегчить себе страдания. К 14 или 15 марта - они уже потеряли счет дням - страдания Отса стали невыносимыми. Ночью в палатке Отс допоздна писал, потом вручил Уилсону свой дневник, попросив передать его матери.

«Она, - сказал Отс, - единственная женщина, которую я любил».

Утром Отс с трудом вылез из прорванного, отсыревшего спального мешка, переполз через ноги соседей, проковылял к выходу и исчез в снежном вихре. Больше его никто не видел.

Уилсон написал матери Отса, что он никогда не встречал человека такого мужества, какое проявил ее сын. Он умер, как солдат и как мужчина, без единой жалобы, сообщал Уилсон.

«Немного больше опыта — и их предприятие увенчалось бы успехом…»

Погода прояснилась, и это дало силы Скотту, Уилсону и Бауэрсу еще некоторое время бороться за жизнь. 21 марта, когда от «Одной тонны» их отделяло всего 11 миль, у них почти кончились продукты и топливо. Они разбили лагерь, и тут началась очередная буря, пришедшая с юго-запада. У Скотта была обморожена нога, и теперь сам командир стал тормозом для продвижения вперед. Уилсон и Бауэрс, сохранившие лучшую форму, приготовились идти к хранилищу сами и принести продукты и керосин. Но что-то остановило их. Неясно - что. Не меньше девяти дней лежали они рядом со Скоттом - каждый в своем спальном мешке, остатки продуктов и керосина безнадежно таяли, и жизнь медленно уходила из них.

Уилсон и Бауэрс написали несколько горьких писем личного характера. Скотт готовил свои прощальные послания загодя. Первое письмо датировано 16 марта и адресовано казначею экспедиции сэру Эдгару Спейеру. «Боюсь, что нам суждено погибнуть», - писал он.

Кроме того, Скотт обратился с посланием к общественности, в котором писал: «Причины бедствия заключаются не в промахах организационного характера, а в несчастливом стечении обстоятельств в условиях того риска, на который нам приходилось идти. Потеря пони… Погода… Мягкий снег на нижних участках ледника… Проблемы питания, одежды, хранилищ… Не думаю, чтобы человек когда-либо испытал то, что мы пережили за один месяц… Мы бы прошли через это… если бы не болезнь… капитана Отса и не исчезновение топлива в наших хранилищах, за которое я не могу нести ответственность».

Английская экспедиция, перезимовавшая в Кейп-Эвансе, была уверена, что отряд Скотта погиб. Поисковая партия вышла с базы 29 октября 1912 года, взяв курс на юг. Она состояла из 12 человек с собаками и семью гималайскими мулами, использовавшимися в королевской индийской армии. По мере возможности партия придерживалась старого маршрута.

В 6 часов утра примерно в 10 милях к югу от хранилища «Одна тонна», когда поисковая партия как раз собиралась разбить лагерь, люди увидели то, что приняли сначала за условный ориентир. На самом деле это оказалась палатка, занесенная снегом. Скотт, Уилсон и Бауэрс были так близки к спасению, что потрясенный этой мыслью Гран записал в своем дневнике: «Меня не покидает мысль, что мы могли бы спасти Скотта. Возможно, мы добились бы успеха, если бы Черри умел ориентироваться».

Смерть Скотта сделала его национальным героем, Англия с волнением перечитывала строки из его послания к общественности: «В нашем крушении определенно виновата плохая погода… Не думаю, чтобы когда-либо человек испытал то, что мы пережили за один месяц… Я не жалею об этом путешествии, в котором мы доказали, что англичане, как прежде, умеют терпеть лишения, помогать друг другу и мужественно встречать смерть».

Экспедиция Амундсена на Южный полюс была чем-то средним между искусством и спортом. Скотт рассматривал полюс как плацдарм для демонстрации героизма ради героизма. «Мужества, твердости, силы им было не занимать, - писал Амундсен. - Немного больше опыта - и их предприятие увенчалось бы успехом».

Роланд Хантфорд, «Обсервер», Лондон